Окольцованные злом - Страница 36


К оглавлению

36

Трасса была скользкой, видимость паршивой. Только покатавшись часа полтора, километров за полста от Гатчины, ликвидатор нашел подходящую лесную дорогу. Съехав с шоссе, он натянул резиновые сапоги, накинул на голову капюшон штормовки и долго бродил среди мокрых, по-осеннему печальных деревьев. Время от времени он поглядывал на часы и чутко вслушивался в лесную тишину. Наконец Борзый одобрительно крякнул, благодаря небо за ночные заморозки, разогнавшие грибников; он принялся углублять естественную канавку, обнаруженную в самой гуще полусухого, плотно росшего ельника. Наконец, мокрый как мышь, он спрятал в яму лопату, накидал сверху веток и трусцой припустил к машине, — время уже поджимало. Скинув сапоги и штормовку, Виктор Павлович оперативно привел себя в надлежащий вид, снова глянул на часы и, моля Бога, чтобы не застрять на раскисшей лесной дороге, двинул к трассе.

«Ну, девочка моя, давай». Выжимая из машины все соки, Башуров на полной скорости полетел назад к городу. Пока — тьфу, тьфу! — день складывался по-настоящему удачно: он ни разу не нарвался на радар гибэдэдэшников, не свалился в кювет, не попал в ДТП.

Благополучно выехав на Пулковское шоссе, Виктор Павлович остановился у обочины и занялся своей внешностью. Изобразив с помощью марли и большого количества лейкопластыря обширную травму носа, он на всякий случай забинтовал еще и голову, сразу сделавшись похожим на раненого комиссара. «Ну и урод, — с отвращением глянул он на себя в зеркало. — Мать-покойница не узнала бы!» Внимательно осмотрев одежду, Башуров в который раз беспокойно глянул на часы, покачал головой и тронулся.

Сержант на КПП проводил ликвидатора долгим брезгливым взглядом, тормозить не стал, — чего с убогого поимеешь? А Виктор Павлович тем временем развернулся, сразу же ушел направо и взял курс на старый аэровокзал, нынче гордо именуемый международным аэропортом Пулково-2. Машину он запарковал в самом дальнем углу площадки, нацепил на обезображенную физиономию темные очки и, мастерски хромая на обе ноги сразу, поковылял в зал прибытия.

Самолет из Амстердама приземлился минут пятнадцать назад. Ощущая на себе недоуменные взгляды встречающих, Башуров присел на свободное место и осмотрелся. Люди были разные. Кто попроще, льнули к смотровым щелям в закрашенном стекле перегородки, с увлечением наблюдая за процессом таможенного шмона. Кто посостоятельней, из новых русских, нетерпеливо курили и переговаривались по сотовым телефонам. А солидный папик с двумя подбородками и четырьмя телохранителями вообще в зал не заходил — западло — и в ожидании самолета томился в лимузине, запаркованном под знаком «Остановка запрещена». Гаишный капитан из патрульного «жигуленка» посматривал в его сторону с ненавистью и разочарованием: с такого на кусок хлеба с маслом не обломится, как говорится, не трожь говно…

Башуров прождал минут сорок. Наконец по толпе прокатилось: «Наши пошли», и показались первые счастливцы, благополучно миновавшие таможенные препоны родины. А вот и Мишаня, в длинном кожаном пальто, с густым хвостом на затылке. Борзый перехватил его на выходе:

— Виноват, вы будете Михаил Васильевич Берсеньев?

Глаза того недоуменно округлились, он открыл было рот, но Башуров не дал ему и слова сказать:

— Я Иван Трофимович, дядя Кати Петренко. — Он ухватил Мишаню за рукав и внезапно всхлипнул. — Беда с ней, Миша.

— Что… Случилось что-нибудь? — Берсеньев растерянно забегал глазами по лицу ликвидатора.

— В аварию мы попали вчера. — Виктор Павлович опять всхлипнул. — «КамАЗ» вылез на обгон. — Он замолчал и, сняв очки, начал тереть глаза. — Она, Миша, умирает. Позвоночник весь переломан… Просила, как ты прилетишь, привезти, хочет проститься.

Ликвидатор осторожно размазал по щекам слезы, опять нацепил очки.

— Где она? — Берсеньев посмотрел на часы, затем перевел взгляд на Башурова. — Куда ехать-то?

— Да отсюда недалеко, в гатчинской больнице она, в реанимации. — Виктор Павлович махнул куда-то рукой и тут же, скривившись, схватился за бок. — Ты, Миша, не беспокойся, я на машине, обратно отвезу куда надо. Только бы Катюше полегче умирать было…

И, не сдерживаясь, он совершенно натурально зарыдал.

— Ладно, поехали. — Берсеньев подхватил чемодан и, уже садясь в машину, с недоверием посмотрел на водителя: — Только вы уж того… не гоните очень, — тише едешь, дальше будешь.

— Это точно. — Башуров не спеша вырулил с парковки, благополучно миновал КПП и, старательно соблюдая все правила движения, принялся взбираться на Пулковские высоты.

Между тем короткий осенний день уже подходил к концу, стало быстро темнеть.

— Я, Миш, передохну чуток, а то ребро чего-то мозжит, сил нет. — Притормозив у обочины, Борзый вдруг махнул рукой назад: — Во, во, вот точно такой «КамАЗ» в нас въехал, точно…

Мишаня начал поворачивать голову, и в этот момент Борзый со страшной силой ударил ему основанием кулака прямо в переносицу. Тут же добавил локтем и, захватив за нижнюю челюсть и затылок, одним резким движением сломал «атлант» шейного позвонка.

«Не долго мучилась старушка в бандита опытных руках». Ликвидатор вытащил из кармана сиденья бутылку дешевого коньяка, щедро смочил клопомором Мишанин шарф — так, на всякий случай, мало ли кто поинтересуется, чего тихий такой, — и, придав трупу позу поестественней, начал избавляться от бинтов. Выбросил он их, однако, только километров через пять, в глубокий, заполненный водой кювет, заодно для укрепления сил неторопливо съел «Сникерс» и пописал, чтобы уж до съезда на лесную дорогу не останавливаться. Перед самым поворотом он притормозил, погасил наружные огни и, выбрав момент, когда шоссе на пару минут сделалось пустынным, резко ушел вправо. Некоторое время он двигался в полной темноте, потом включил ближний свет, теперь самое главное не давить резко на газ, чтобы машина по грязи шла все время внатяг.

36