Окольцованные злом - Страница 29


К оглавлению

29

Однако все меняется, и нынче во дворе, где прежде был притон, обосновался господин Кольчугин — основательно, надолго. Поставил подъемники в боксах, открыл небольшое кафе, в заброшенном бомбоубежище стал выращивать вешенки и шампиньоны. Аборигены особо не противились: во дворе теперь был порядок, алкаши перестали гадить по углам, мастерская работала тихо, не производя ни грязи, ни вони. Дело двигалось.

Когда Снегирев въехал под облупившуюся арку, он сразу заметил хозяина: тот, стоя у клумбы с разноцветными астрами, общался по сотовой трубе.

— Все, Ира, потом. — Приметив знакомую «Ниву», Кирилл закончил разговор и, улыбаясь, подошел к мышастой. — А, Алексеич, сколько лет, сколько зим. Сломался никак?

Было видно, что он рад встрече совершенно искренне, от души.

— Зубрам автосервиса привет. — Снегирев пожал ему руку, ласково похлопал машину по крылу. — Мы попали в колдоебину правым передним. Похоже, шаровая.

— Что за проблемы, сейчас решим. — Кирилл обернулся, в его голосе послышались начальственные нотки. — Василь Палыч, выдь-ка на минуту, есть разговор.

Дисциплина в автохозяйстве была образцовой. Из глубины ремонтных боксов возник крепенький мужичок в замасленной спецовке, он потолкал ногой мышастую в колесо и, похлюпав носом, авторитетно заявил:

— Верхняя — к доктору не ходи. Нижняя — хрен его знает. Короткий рулевой — будем посмотреть.

По знаку Кольчугина он забрался в «Ниву» и, держа руль кончиками пальцев, погнал мышастую на подъемник — ловко, привычно, с недоступной для непосвященных скоростью.

— Палыч бывший автогонщик, три раза горел, две трепанации перенес. — Кирилл уважительно глянул ему вслед и, не переставая улыбаться, тронул Алексея за рукав. — Пока суд да дело, пойдем-ка перекусим чем бог послал, время обеденное.

— Да, поесть бы вообще-то не мешало. — Снегирев ухмыльнулся. — Глист глисту протоколы пишет.

Прошли мимо журчащего фонтана и, окунувшись в полумрак кафе, устроились с комфортом, — под потолком работал вентилятор, о накрахмаленные скатерти можно было порезаться, на столиках благоухали свежие цветы.

— Зиночка, значит, так. — Кирилл улыбнулся подскочившей официантке. — Салатик, буженины, полосатых бутербродов, рыбу по-монастырски, омлет с грибами. Попить чего-нибудь, и не забудь нашу фирменную штучку-дрючку. — Он хитро посмотрел на Снегирева. — Сюрприз.

Принесли салат «Монте-Карло» из помидоров и апельсинов, заправленных сливками, истекающую соком буженину, полосатые бутерброды с сыром. И маленькую стеклянную баночку с белым, похожим на сахар порошком.

— Странный вкус, но как будто неплохо. — Снегирев попробовал «Монте-Карло», покачав головой, положил себе солидный кусок буженины. — Хотя, говоря откровенно, лучше бы по частям, как в том анекдоте, — отдельно ром и бабу. А вообще-то вкус зависит от обстоятельств.

Однажды, изнемогая от голода и жажды, он поймал змею, откусил ей голову и медленно, с наслаждением высосал склизкие внутренности.

— Алексеич, тебе томатного? — Кирилл между тем налил Снегиреву сока, с невозмутимым видом добавил порошка из банки, поболтал. — Вот, идем в ногу со временем.

Сок загустел, превратился в гель, на глазах стал как мармелад, — наклони стакан, не польется.

— Подобная технология используется в женских прокладках. — Кирилл ложкой зачерпнул кусок сока, принялся густо намазывать на хлеб. — Еще в памперсах. Ешь, Алексеич, это очень вкусно. Мы теперь так водку подаем — «по-кольчугински», то есть намазанную на хлеб, с черной икрой и лимоном. Эх, жаль, что ты за рулем.

— Чертовски жаль, — соврал Снегирев и впился зубами в бутерброд с соком. — Теперь мочу на анализ можно в бумажных кулечках сдавать.

За приятной беседой съели рыбу, отдали должное омлету с шампиньонами, выпили чаю с вкуснейшей медовой коврижкой. Едва, сытые и добрые, они вышли на воздух, как открылись ворота бокса и во двор неторопливо выкатилась мышастая, двигатель ее довольно урчал.

— Гвардейский порядок. — Василь Палыч, не глуша мотор, вылез из машины, лицо его светилось профессиональной гордостью. — Нижняя была вдрызг, верхняя сопливая, на ладан дышала, короткий рулевой пошел по манде. Заменили, развал-схождение сделали, еще тросик рулевого подтянули. Ажур, — летите. — Закурил, смачно затянулся и неспешно, вразвалочку, исчез в недрах боксов.

— Спасибо, Кирилл. — Снегирев глянул на часы, сразу заторопившись, полез за бумажником. — Сколько там с меня? За ремонт, за харчи…

Через четверть часа у него был сеанс связи с «Эгидой».

— Ты чего это, Алексеич, друг? — От полноты чувств у Кирилла на глазах даже выступили слезы, он обиженно сплюнул. — Какие еще, на хрен, деньги?

В позапрошлом году, если бы не Снегирев, его беременную сестру Ирку точно изнасиловали бы опасной бритвой, разрезали бы на куски. А теперь вот родила, маленький Гошка на покойного батю похож, Кирилла дядей зовет…

— Как какие, зеленые. — Ухмыльнувшись, Алексей вытащил стодолларовую бумажку, ловко сунув Кольчугину в карман, проворно залез в мышастую. — Счастливо, Кирюшка, удачи.

Помахал рукой, хлопнул дверью и под рев мотора вырулил со двора, путь его лежал к Обводному каналу. Выбрав на набережной местечко поспокойней, Снегирев запарковался, вытащил «Псион» — портативный мощный компьютер, задействовал программу входа в Интернет. Связь с «Эгидой» он держал через Пиновскую, интересную сорокадвухлетнюю даму в очках, бывшего майора МВД. Сразу чувствуется, стоящая тетка, с юмором, однако Алексей насчет женских чар не обольщался, знал, на что способен слабый пол. Тому в истории примеров тьма. Свирепые амазонки, воинственные валькирии, безумствующие, вводящие наркотический отвар прямо во влагалище служительницы дионисийского культа — увитые плющом, обвешанные задушенными змеями, готовые растерзать все живое на своем пути. А мадам де Монтеспан, садистки из ЧК, советская снайперша Людмила Павличенко, завалившая более трехсот фашистских гадов? Да что там история, в наше время половина международных террористов — это женщины. Что же касается Пиновской, она чем-то напоминала Снегиреву древнегреческую богиню Афину. Холодная и безжалостная, словно дева-воительница, получившая свое прозвище Паллада за то, что живьем содрала кожу с поверженного гиганта Палласа. С такой разумней жить в мире.

29